Предвидя скорую кончину, блаженная Мария передала свое служение Любушке, сказав при этом: “Она великая”. Странница осела в Вырице, в семье Лукии Ивановны Мироновой, а когда хозяйка переселилась в Сусанино, поехала туда с ней. 3а стеной жила соседка. Она была недовольна, что ночи напролет из Любушкиной комнаты доносились громкие рыдания: блаженная плакала о мире погибающем, вымаливала народ. Даже в милицию ходила жаловаться, что за стеной проживают без прописки, но Любушку не тронули.
Вскоре наименование “Сусанино” стало для людей таким же значимым, как имена других святынь нашего Православного Отечества: Китаево, Дивеево, Шамордино. Здесь печальница за Землю Русскую блаженная Любушка прожила около тридцати лет, молясь в местном храме Казанской Божией Матери. Избранная Воевода победительная не выпускала блаженную из-под Своего честного омофора, как бы говоря: “Се дочь Моя возлюбленная”. Каждый святой образ, каждая икона в Сусанинском храме перецелованы блаженной, намолены ею; дух Любушки доныне здесь присутствует. Иеросхимонах Серафим Вырицкий говорил, что настанет время, когда за каждого верующего сорок грешников цепляться будут, чтобы он вытащил их из болота греховного. Таким спасителем для знавших ее стала блаженная Любушка. Она помогала в деле спасения от голода духовного не только в годы блокады, но и в мирное время, когда люди нуждаются в заступнике и утешителе не меньше, чем на войне. Домик в Сусанине стал народным прибежищем – туда устремились стопы сотен, а затем и тысяч посетителей. Люди шли к Любушке как к пророчице: что Господь возвестит, то она и скажет, и принимали ее ответ как из уст Божиих.
Блаженная Любушка Сусанинская совершала свои молитвы днем и ночью, не позволяя себе не только прилечь, но даже присесть. Это был подвиг столпничества, который она несла многие годы – возможно, по благословению столпника XX века иеросхимонаха Серафима Вырицкого. Она брала принесенный богомольцами хлеб, откусывала от него кусочек и по-детски простыми словами поминала приносящих. Люди, видя это, начинали плакать слезами любви и покаяния. Как короста спадала с их душ, оставался единственный вопль: “Господи, помилуй мя грешного!” Потом Любушка брала с собой остатки этого хлеба и кормила им птиц в церковной ограде. Разговаривая с человеком, Любушка часто “писала по руке” -водила пальчиком по ладошке и отвечала -иногда понятными словами, иногда загадочно, а порой, видимо, зная, что человек не выполнит сказанного: “Как хотите, делайте, как хотите”. Так отвечала она и тем людям, кто хоть однажды не исполнил ее благословения. Советами Любушки руководствовались не только простые верующие, но и те, кому поручено “кормило Церкви” – и владыки, и опытные духовники, и недавно рукоположенные пастыри. “Не нужно было никаких рассказов о ее прозорливости и других духовных дарах, – пишет современница, – нужно было только увидеть эти глаза, согбенную фигуру, убогую одежду, мешки с хлебом и почувствовать: “Да, это святость”. Вот что такое святой человек. И за что нам такой дар -встреча с настоящей святостью?”.
Любушка много молилась, особенно по ночам. Она знала наизусть много акафистов. В Сусанино к ней все чаще стали обращаться люди, особенно в беде, в горе. Она за всех, кто к ней обращался, молилась, говорила им волю Божию – ей было открыто. Она чаще всего по своей ручке читала, словно книгу жизни открывала. По молитве, конечно, которая ее, праведницы, доходила до Бога. Многих людей Любушка отправляла молиться в монастырь на Карповку к святому праведному Иоанну Кронштадтскому или к блаженной Ксении. Она их очень почитала. “В последние годы не было дня, чтобы к нам не приезжали люди, бывало, что и ночью, и не только миряне, но и монашествующие, духовенство. Отец Наум, архимандрит из Троице-Сергиевой лавры, часто к нам своих чад отправлял. Он и сам не раз бывал у нас, в Сусанине. Помню, предлагал Любушке постричь ее в монашество, однажды куклы прислал в монашеской одежде. Но Люба упорно отказывалась. Она говорила всегда: “Я странница, так меня и поминайте…”. Она никогда не осуждала ни священство, ни вообще кого-либо, всех жалела. Не раз говорила мне, что умрет у Казанской, что ее убьют мужики…”. …Лукия Ивановна охотно рассказывала мне про блаженную и очень мало говорила в связи с ней о себе. Хотя она, верная Любушкина спутница, 22 года незаметно помогала блаженной нести нелегкий крест юродства Христа ради. Сколько людей перебывало в их доме за годы жизни с Любушкой, не перечесть -не десятки, а тысячи… И сколько нужно было хозяйке дома терпения, любви Христовой, чтобы всех принимать, утешать в горе, кормить-поить, укладывать порой на ночлег.
Помню, какими вкусными щами и пирогами угощала меня, совсем ей незнакомую, в первый приезд к Любушке. На плите у Лукии Ивановны в последние годы всегда стояло несколько кастрюль с едой. На них однажды обратил внимание знакомый, приехавший к Любушке. Священник удивился, что их так много, а затем, помолчав, сказал, что этим Лукия спасается. “Блаженны милостивии, яко тии помилованы будут”. А сколько клеветы, поношений перенесли Лукия Ивановна и Галина, ее дочь! Они да Господь знают об этом. Враг рода человеческого жестоко мстил им за Любушку, чаще всего через своих же, православных, близких к дому. Не ведая козней дьявольских, одну из таких приближенных, помогавшую в уходе за Любушкой (ее ежедневно нужно было водить в храм и не оставлять одну), отправили в январе 1996 года в поездку с Любушкой. Лукия и Галина поехать не могли. Блаженная обещала скоро вернуться. Но попущением Божиим, по вражьему наущению, Любушку навсегда увезли от Лукии Ивановны, несмотря на ее многократные просьбы вернуть ее к Люсе.
Про это время – без Люси – можно сказать одно: странница Любушка по примеру Спасителя была распинаема на кресте, который несла всю свою многотрудную жизнь. Она по-христиански не противилась этому. Попущением Божиим рядом с ней оказался чужой человек, которому она еще в Сусанино говорила: “Откажись от меня!” Все остальные были далеко – и, казалось, оставили ее тогда… Больную и одинокую 85-летнюю старицу в угоду чьей-то злой воле возили по монастырям, по чужим квартирам, по-мирски, потребительски относились к старице. По тому же вражьему наущению устроили у Сусанинского храма дом Любушке, от которого она категорически отказывалась. Господь по-своему вразумил тех, кто по самочинию задумал эту постройку.
Дом был построен, когда в Сусанино пришла печальная весть о кончине блаженной старицы. 11 сентября 1997 года, на Усекновение Главы Иоанна Предтечи, Любушка отошла ко Господу после перенесения операции, на которую не соглашалась. Так сбылось предсказание странницы о своей кончине.
“Перед кончиной Любушка посетила несколько обителей, и там почувствовали ее помощь, – пишет Клавдия Петруненкова.
– Так, после того, как блаженная старица побывала в Шамордино, женской обители, основанной преподобным Амвросием Оптинским, им передали дом, который очень долго не отдавали монастырю. Матушка игуменья попросила Любушку помолиться о передаче дома, и в скором времени хозяева принесли им ключи. Так и в Казанском монастыре в Вышнем Волочке, где она нашла вечное упокоение, обители передали все корпуса после того, как там поселилась блаженная. Когда Любушка была в Дивеево, ее там принимали с большим почетом, пригласили поклониться мощам преподобного Серафима, она почему-то не шла. Ее уж так и так уговаривали. И наконец она сказала: “Какие мощи? Он же здесь живой”. Сила прозрения ее в духовный мир была такова, какая нам неведома. Она уже жила в ином мире. Промыслительно и то, что матушка умерла в день усекновения главы Иоанна Предтечи. Она была истинный пророк нашего времени. Мы сейчас вполне понять это не можем и не можем осмыслить величины ее святости. Со временем Господь Сам все расставит по местам”….Однажды от Любушки вышла женщина. На щеках -красные пятна, глаза -неспокойные. Женщина, похоже, занималась какой-то издательской деятельностью. Порывшись в сумочке, извлекла целую пачку бумажных иконок. – Любушке хотела оставить… – сказала она.
-Это мы выпускаем…
– Нет-нет! – замахала руками грешница Анфиса. – Заберите. Не надо нам. Когда женщина ушла, я все-таки не удержался и спросил у Анфисы, почему отказалась от иконок. Разве иконы могут быть лишними?
– Да не знаю… -простодушно ответила Анфиса.
– Вся стена иконками увешена. Любушка у нас ведь как говорит: “Что вы думаете? – это нарисовано? Нет… Это не рисунки, не фотографии. Это сами святые и стоят… Это для других икона -картинка, а для Любушки нет. Сколько ни будет икон, а каждой она поклонится. Хоть и нету сил-то, и так едва на ногах стоит… Да ведь и закрепить такую иконку не знаешь как. Того и гляди упадет… Не знаю уж, чего бумажками иконы печатают… А Любушка плачет потом…”.